В этой теме нет ответов

[Uri62]

А занятное все-таки дело – зимняя рыбалка! Стоит поинтересоваться. Вот сидит, к примеру, на ведре мужчина – усы инеем запушены, нахохлился, удочку в прорубку опустил, голову свесил. Думается со стороны – задремал. И вдруг как соскочит с ведра. Будто его током ударило электрическим. И давай руками махать. То одной, то другой. Это означает, что рыбину зацепил и тащит ее с большой глубины. По нашему это называют «шьет рыбак». И, верно, издали в точности смахивает на портного, когда у него нитка длинная. А как только начал шить – все прочие с места снимаются и хотя бы издалека, но к тому человеку бегут. И начинают рядом с ним лунки рубить. Только, конечно, не всякий бывает доволен, когда его обрубать начнут. Другой очень расстраивается и даже кричит: – Уходите, дескать, люди милые! Речка, что ли, вам, шакалам, мала? И так далее... Но это обычно помогает плохо. Дед Стулов второй год как в это занятие включился. И, надо сказать, неплохие обнаружил показатели. Везло очень деду. И не только своих облавливал деревенских, но и приезжих, случалось. Сидит, бывало, иной рыбачок, машет удочкой, а все без толку. Десятка два лунок вокруг надолбит, а нет рыб. Он и так, он и этак! Разве что одного окунишку зацепит из тех, что «хвост да глаза» прозывают. А тут к нему как раз дед Стулов топает. Станет рядышком, поздоровается, оглядится вокруг. – Разреши, скажет, хозяин, поблизости привал сделать. И в какую тебе не жалко луночку – позволь блесну макнуть! На стариково счастье! Уважь пожилого человека! Ну как откажешь? Свои деревенские – те уже знают. Лучше с дедом и не связывайся! Попробуй, откажи! Он так заблагует, так начнет тебя срамить, что хоть сам слезай с лунки и уходи подальше. А приезжему тоже стыдно старика обидеть. – Садись, – скажет, – не жалко. Все равно не берет! Деду же только этого и надо. Сядет, и давай окуней таскать. Да все толстых, икряных! Откуда и рыба появилась? Словно кто там внизу ее на дедов крючок подвешивать взялся! Так и наберет рыбы у тебя под носом. В твоих же лунках! А после сам еще и измывается: – Ежели, – говорит, – я лично буду каждую луночку рубить, так и ноги протянуть недолго. Лед-то нынче того! Попотеешь! А у меня, может, давление! А какое у него, к лешему, давление, когда он за день верных два воза дров в лесу свалит, домой привезет да еще на завтра расколоть целится? Так что никакое давление здесь ни при чем. А вот что рыбалка дело темное – это истинно! Это уж кто как рыбе потрафит! Поздно в этом году Медведица стала. В декабре только. И замерзала очень долго, будто рыбачков дразнила. Схватит ее лед ночью – ну, думаем, порядок! А днем опять снег мокрый, а то и дождь. Так и мытарились – ни лед, ни вода! Все же замерзла кое-как речка. И ловля в скором времени началась очень подходящая. Кто из рыбаков посвободнее – те даже днем в избу вовсе не заходили. На льду и питались. Потому что в перволедье рыбака час кормит. А деду Стулову бабка на речку даже обед возила. Укутает миску с похлебкой в старый ватник, поставит на саночки, веревкой прихватит, чтобы не перевернулась, и везет. А обратно посуду порожнюю тащит да мешочек с рыбой. Чем плохо? Но вскоре рыба из-под деревни ушла. Ближе к Волге скатилась. И решил дед Стулов книзу податься, под Шушпаново. Там всю зиму в ямах крупный окунь стоит. И другой раз такие оковалки попадаются, по килограмму! Рано вышел в тот день дед. Еще темно на дворе. К берегу направился, по рыбацкой тропе. И слышит, впереди пешня звенит, снег царапает, да скрипят валенки. Тоже, значит, рыбачок на добычу идет. Прибавил дед шагу. И вскоре человека догнал. Тут на деда маленько сивушкой пахнуло. После чего он и сказал себе: «Ага!» А почему так сказал, требуется пояснение. Был тот человек Федя Рощупков. В больших людях когда-то ходил Федя. В сельсовете работал. Потом в кооперации. И даже председателем колхозным был чуть поменьше года. Только не всякому человеку командирство идет на пользу. С большой власти зашибать начал Федя. Понемножку сначала, а потом и пошло. И языком стал сильно перерабатывать. Намного выше нормы. С три короба наговорит. А как разобраться – ничего твердого в этом разговоре нету. Воздух один. Ну и разобрались колхознички тоже, попросили Федю из председателей. Жил Федя от деда Стулова наискосок, через улицу. Сам роста был низенького, в плечах же широк. Бороду брил и, пожалуй, зря – уж очень морщин было на лице много. Глаза желтые, брови пучками, нос утиный и сильно красный к окончанию. Голос же Федя имел такой тонкий, что если глаза закроешь, то можно обознаться – не гражданка ли это какая у сельпо в очереди дискуссию разводит. И также, когда шел Рощупков, то издали показывало, будто катится колесо. А в том дело, что ноги у Феди были исключительно кривые. Его так в деревне и прозвали – Федя-Колесо. И еще, надо добавить, что третью неделю, как заменял Колесо кладовщика Степана Трофимовича, который в область выехал на желудочную операцию. Был же Степан Трофимович деду Стулову первый друг с самых юных годов. Они и в школу еще при царе Косаре вместе ходили, и в рекрутах куражились, и в Петрограде, в гражданскую, советскую власть становили, а сейчас вместе в колхозе Медведицком век доживают. И уже скоро надо бы возвращаться Трофимычу, как велел председатель Петя Овчинин сделать экстренную проверку в кладовой. И, отдав тот приказ, тоже на трое суток в район отбыл. Чего это Пете в голову стукнуло – так никто и не разобрался. Все же создали по проверке комиссию из трех человек. И все проверивши, только руками развели. Потому что у других людей как проверка, то все больше не хватает, а тут в кадушке одного масла коровьего лишку оказалось девять килограммов. А почему так произошло, никто от Феди толку не добился. По той причине дело решили оставить до председателя. Поскольку случай исключительный... Обернулся Федя. И тоже деда признал: – А, говорит, соседушко! В Шушпаново, что ли? И уж совсем было подготовился дед Стулов задать один секретный вопрос, как попадись им поперек тропки какая-то палочка. Первый дед ее увидел, а Федя поднял. Оказалась же это удочка зимняя из мозжухи с крючком и леской. Может, своя, деревенская, а может, из приезжих кто обронил. Так себе удочка – не больно важная. И тут же Федя начал разливаться, как бы хорошо владельца этой удочки разыскать. И возвратить ему снасть. И какой бы тот вышел счастливый и довольный. А уж, известно, раз прицепился Федя к иной малости, так и пойдет жевать ее, точно корова жвачку. И намотает вокруг пустяка разговору клубок целый. Вот и взялся Федя, к случаю, рассказывать, как нашел его брат в Калязине бумажник кожаный, а в нем денег девять рублей.И тоже принялся хозяина разыскивать. Объявление даже в газетах поместил и отдал за него двенадцать целковых. Владелец же только на второй год обнаружился. И то не через газету, а в пивной, по случайному разговору. И как узнал, то бумажник обратно потребовал и денег девять рублей. А за объявление так и не отдал ни копеечки. Вот оно как за честность-то люди страдают. Дед на этот счет много распространяться не стал и спросил только, стоящий ли на удочке крючок и не тот ли это брат, которого недавно по амнистии выпустили? И потом опять было рот хотел раскрыть по секретному вопросу, но тут такой ветрище дунул деду в бороду, что и не до беседы. Потому что лесок они миновали и на Шушпановские пустоши вылезли. Как стало светать, ровно кто погоду подменил. Поземка, да злая! Дальше в ручей спустились, где бакенщики зимой лодки хоронят, и вышли на лед. А там тоже так несет, что на ногах не устоишь. И скользко очень, весь снег с речки сдуло. Дед же вместо пешни топор взял. Думал, нести легче. Вот тебе и легче вышло! Нечем упереться. Сносит проклятый ветер! Стали мужики затишья искать, за бугор повернули. А там и вовсе как в трубе какой. Свистит даже. Плес длинный, и видно в отдалении рыбаки сидят. С полкилометра не менее, и против ветра. Ух, ну и ветер же! Обратно вернулись, где ручей выходит. Под самый бугор. Тут вроде заводинки образовалось. И чуть потише. Стукнул дед Стулов по льду топором, и сразу насквозь – вода даже побежала. Значит, ручей поблизости лед подмывает, струя! Осторожно надо! В другом стукнул месте. Та же история! – Ах ты, нечистый дух! – забеспокоился дед. И сам задом, задом. – Тут дело не иначе Иорданью пахнет! И нет никакого расчета из-за рыбы купанье устраивать! И только когда нашел потолще ледок, успокоился и сел на ведро. Спиной к ветру оборотился. И с места пошел у деда окунь. Один за другим. А у Колеса никак нет удачи. Катается кругом деда Колесо и уже с десяток лунок проткнул; рыбы же ни одной. И деду никак не дает секретного вопроса поставить. Потому, что опять завелся. Что вот все так некрасиво в жизни устроено. И приходится не только людей обманывать, а даже и рыб. Хотя бы и сейчас взять: суют они окуню заместо пищи под нос жестянку какую-то, а он, чистая душа, верить этому должен и на крючок вешаться. И что если ему, Рощупкову, рыбалить и приходится, то не иначе как с очень тяжелым сердцем. А это потому, что в роду у них все хотя и очень честные, но с детских лет злые охотники. И вот через эту злость приходится Феде душой кривить и обманывать рыбину.А дальше такую понес околесину, что даже и слушать – уши вянут... А следом и произошло. Такого зацепил дед горбача, что насилу леска вытерпела. Верный килограмм. Федька в тот момент оглянись, да повернись, да поскользнись, да с маху топни ногой.И тут лед под ним – хрясь! Страшное это дело, когда человек в проруби барахтается. Злому врагу не пожелаешь! Шевелятся у Федора губы, а сказать спервоначалу слова не может. Очумел! Морщины еще глубже стали, будто их кто ножом врезал, а лицо точно в муке вываляно. Глаза же такие, что и говорить не приходится. Уцепился за край льда, а под ним опять – хрясь! – Закидывай, дьявол, ногу! Боком заноси! – орет дед Стулов. А тот и верно, что колесо. Вот уж назовет народ без промашки! Кривые у него ноги! Разве такую ногу закинешь? Тут еще ветер – проходимец безрукий! Точно ждал события! Так и толкает, так и гонит и деда нашего по льду прямо к полынье. Рубанул тут дед по льду топором. Зацепился кое-как. Сам на четвереньки стал. Словно зверь какой. Только борода по ветру мотается. А Колесо маленько очухался: – Спасай, – кричит, – погибаю. Родимый соседушко! Легко сказать – спасай! Веревки нету. Пешню Колесо утопил. До лесу далеко. Да не враз и жердь вырубишь! А ближе подползешь руку подать – обоим купаться! Уж и лед кругом полыньи водой залило. – Как, Федька? – Кричит дед, а у самого слезы из глаз текут. – Минут с десяток протерпишь? А я сейчас помощь вызову. Рыбаки там. Пешни свяжем, и в момент вытащим! – Буду, – клацает Федор зубами. – Буду стараться! Только поскорее, ради христа! Холодно шибко. Сердце заходит! Выбрался дед за бугор. И ну реветь – рыбаков кликать. Только разве против такой струи услышат? А к ним уходить, Федьку бросать – душа не лежит. Нельзя! Тем более, дойдешь не скоро – ветер сбивает, скользят ноги. Чего делать?! И вдруг видит дед, под берегом хворостинка брошена. Не больно надежная. Жиденькая. Тащить человека – не вытащишь, а поддержать можно. Временно. Ладно, думает дед. Хотя как-нибудь... А дальше что? И вдруг как треснет себя по лбу. Подался к середине реки. Чтобы его рыбакам виднее было. И ну руками махать. Шить! Будто окуней таскает. Одного за другим. И в точку попал дед Стулов: видит – зашевелились рыбачки! Не вытерпели, с места снимаются. Значит, засосало у них! И направляются в дедову сторону. А чего им по ветру не добежать? Так и рассчитал дед, что через пять минут помощь обеспечена. Схватил хворостину и скорее к Федору.Топором рубанул, загнал его в лед. Уперся. Одной рукой за топорище держится, а другой хворостину подает. – Берись, – кричит, – Колесо, за конец. Только гляди не очень нажимай! Шибко потянешь – обломится!Тот уцепился одной рукой, а другой за лед. – Ой, – стонет, – видно, приходит моя смертушка! Замерз. А где же народ-то?И видит дед Стулов, пришел момент подходящий... Задавать пора секретный вопрос! – Ушел, – говорит, – с речки весь народ. Никого нету. Домой, наверное. Погода!.. И хочу я поэтому вас, Федор Никитич, перед кончиной вашей мученической спросить: скажите, ради бога, откуда это девять килограммов масла коровьего лишку в кадке очутилось? А тот еще больше побледнел и вот-вот пузыри пустит. Однако за хворостину держится цепко.И молчит. – Конечно, – кричит против ветра дед, – с чистой совестью преставиться много легче. Многие об этом рассказывают, и даже в старинных книжках напечатано. Взять хотя бы жития святых мучеников. Так что давай, Федя! Как на духу что-бы! Тем более, сам говорил, что все у вас в роду ужасно честные. Открывай тайну посмертную!– Гири! – мычит Колесо. – Ой, гирюшки! Масло подтопил. Сунул во внутренность. Все говорили, не жилец Трофимыч, не вытерпит операции! А лишку выбрать не успел! Ревизия, как снег на голову! Ой, кончина моя! Ох, водка окаянная! Прощай, соседушко!А тут как раз народ бежит из-за бугра. Рыбаки все тертые. У нас в деревне редкий мужик из-за этой окаянной рыбы в проруби не бултыхался. Каждый с опытом. Ну, веревка у кого-то нашлась. Петлю накинули – и вмиг Колесо на лед выволокли... Ух, и почесал же он до деревни! На самолете не догонишь! Но, между прочим, домой попал вовремя – только печку закрыли русскую и жар сильно пошел. Не заболел Колесо. Выходился. Еще потом объяснял, что пьющего человека простуда так просто не заберет. Нет, брат!.. И опять разные приводил случаи... Конец же всему делу получился такой. Собрание было. И хотели сначала Федю судье передать. Товарищу Мачехину. А потом простили все-таки. Много очень народу выступало. И Степан Трофимович, кладовщик, выступал, что благополучно прибыл с операции. По его слову более и простили – под него ведь Федька главную мину закладывал.А потом и председатель, Петя Овчинин, говорил. – Я, – каялся, – мужики, тоже очень виноватый. Разве можно горького пьяницу до колхозного добра допускать? Не досмотрел! Потому что дела очень много. Так что, извините!А за ним дед Стулов вылез: – Ошибся, – сказал дед, – все-таки Федор Никитич. Когда в утро-то все учил меня жить по-честному. Не надуй дед Стулов тех рыбачков – кормить бы, нечистый дух, Федьке окуней под Шушпановым! И тут такой хохот поднялся на собрании, что даже дверь в клубе маленько отошла. Слабая там у нас дверь...(«Рыболов-спортсмен», VI, 1956)Автор Михаил Заборский

Сообщение отредактировал Uri62: 02 января 2014 - 19:06